Где экстремал становится поэтом

Шамони

Сhamonix

«Говорят, тягою к пропасти

Измеряют уровень гор…»

Марина Цветаева

Где экстремал становится поэтом

«Океан как монарх, как алмаз. Слышит только того, кто его не поет. А горы — благодарны, божественны»

Марина Цветаева, вопреки своему «морскому» имени, не любила море. Вот что она писала по этому поводу Пастернаку в своих письмах: «Ущемленная гордость, Борис. На горе я не хуже горца, на море я — даже не пассажир: дачник. Дачник, любящий океан... Плюнуть!».

Детские впечатления, которые она получила, путешествуя в Шамони в 1903 году, очевидно, повлияли на всю ее личность. Не могли не повлиять. Без гор была бы другой и «экстремальная» поэзия Цветаевой…

У долины Шамони давние связи с историей России. Их можно начать с эпизодов. Вот итальянские художники, построившие в Аржентьере храм, отправляются в Россию помогать строить Санкт-Петербург. Вот из Петербурга в Шамони прибывает академик И.Гамель, как-бы с миссией от царя Александра I, и едва не умирает при неудачной попытке восхождения на Монблан. А его гиды погибают, и этот случай становится поводом для создания в Савойе альпинистских законов и системы страхования горных гидов и их семей. Вот уже совсем недавно, после Второй мировой войны, здесь, не далеко от Шамони, на плато Асси, уже другие художники строят дивный храм, потрясающий своей гармонией и экспрессией, словно в уютном альпийском шале каким-то образом нашла приют готическая архитектоника. Среди создателей храма — Марк Шагал. Среди музыкантов, озвучивших его своды, — Игорь Стравинский…

РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА

Подчиняясь законам жанра и требованиям рекламного формата нашего издания, далее следовало бы написать о том, что в Шамони есть замечательные отели, все такие с горячей водой, мягкой постелью и сортиром отнюдь не на улице. Пишем. В Шамони есть такие замечательные отели как «Mont-blanc», «Hameau Albert Ier», «Les Aiglons», «Le Morgane». И пафосный Club Med в Шамони имеется, если это кому-то важно. И еще штук, наверное, двести гостиниц, пансионов, апартаментов, шале. Цены — от 200 евро в неделю за четверых в апартаментах до… насколько фантазии хватит за люксовое шале. От восторга пищат все — и клиенты сверхэлитного жилого сектора, и обитатели аскетических приютов. В общем, все сервисы в максимальном диапазоне — от бюджетного минимума до элитарных излишеств, включая казино, — в Шамони имеются. Но, уникальность этого курорта не исчерпывается ни сервисами, ни самим понятием «курорт». Суть Шамони — в необъяснимом.

ГОРЫ И ЛЮДИ

Словно намоленный храм, Шамони хранит души всех, кто приходил к алтарю-Монблану с открытым сердцем. И этот дух горного братства здесь словно камертон. Даже то, что принято называть словом luxury, как-то лишено обычного сального лоска.

Хотя сами местные порой сетуют на «времена и нравы», полагая, что турбизнес убивает старую альпийскую культуру. Об этом же еще в середине XIX века сокрушался Джон Рескин — английский художник, писатель, мыслитель, профессор изящных искусств Оксфорда. Он был одним из тех романтиков, благодаря которым «зияющие вершины» в общественном сознании сменили свой имидж и превратились из пристанища дьявола в обитель господа. Рескин наблюдал бум массового туризма в Альпы с грустью, порицая альпинистов за отсутствие благоговейного трепета перед вершинами мира.

Люди — все разные. Люди — как горы... Вид на ледник Мер-дю-Глас произвел такое впечатление на Мэри Шелли, что мановением писательской фантазии именно сюда был сослан бедный Виктор Франкенштейн со своим монстром. В то же время муж писательницы, поэт Перси Биши Шелли увидел там обитель муз, да и друг их семьи Байрон, лорд поэзии, привез из Шамони строки, достойные Монблана:

Монблан — царь гор, он до небес

Возносится главой

На троне скал, в порфире туч,

В короне снеговой.

Лесами стан его повит.

Громовый гул лавин

В могучей длани держит он

Над синей мглой долин…

Горы — все разные. Горы — как люди… Амбруаз Дюкро до старости работал гидом, сопровождал альпинистов. После восхождения любой из подопечных мог оставить заметку в его дневнике. На русском отметился некто Д. Гавронский, кратко описав свое восхождение на Монблан вместе с Амбруазом со 2 по 5 января 1913 года. За год с небольшим до начала Первой мировой…

Сегодня Дэни Дюкро, внук Амбруаза — такой же горный гид, как и его дед, с поправкой на опыт предков и современные знания и технологии. Без такого гида ходить в большие горы и опасно, и непродуктивно. Просто пройдешь мимо многого, не заметив главного. А Дэни вас и по живописной целине прокатит, и по трещинам в леднике безопасно проведет, да и рассказы его о Монблане и Белой долине — это что-то среднее между эпосом, лекцией и собственной биографией. Он сопровождает путешественников вдоль по Мер-дю-Глас на протяжении тридцати лет и наблюдает понижение уровня ледника на десятки метров, переживая глобальное потепление как собственную судьбу.

Его жена Аньес, с юности влюбленная в Россию, посвятила жизнь реставрации русского Серебряного века в  Шамони. Именно она открыла Европе живописца Геннадия Пылаева. В начале 1990-х он полуголодный, мыкался на панели Арбата, в чистилище художников, а нынче со своими выставками — желанный гость во Франции, вершинам которой обязан вдохновением. Здесь, в Шамони, он написал потрясающую серию горных пейзажей, которая составила бы честь любой картинной галерее.

«ВСЕ РАВНО ВОЗВРАЩЕНИЕ. ВСЕ РАВНО, ДАЖЕ В РИТМЕ БАЛЛАД…»

В дни новогодних праздников в Шамони русская речь слышна едва ли не чаще, чем французская. С каждым годом растет количество тех, кто уже не приезжает сюда, но возвращается. И вы приезжайте зимой, а потом возвращайтесь летом. Отыщите здесь среди гидов Валеру Бабанова, легендарного альпиниста, да отправляйтесь с ним в связке совершать восхождение на Монблан. К этому, возможно, главному событию вашей жизни он вас подготовит всего за несколько дней.

В общем, возрождается традиция русского альпийского туризма, прерванная коллизиями XX-го века. Мы здесь уже были. Мы вернулись. Поэтому в Шамони русский человек переживает чувство… возвращения к своей цивилизационной сущности. В наши дни восстанавливаются те самые, прерванные почти на столетие культурные связи, из ниточек которых и соткан орнамент мировой культуры. Ниточки эти весь двадцатый век рвали политические и моральные уроды, а нам с вами выпало счастье сплетать их обратно в стройный и живой узор. Именно нам с вами. Ведь мировая культура — это не государственные меморандумы, это когда люди просто ходят друг к другу в гости… через горы и границы. Иногда культурно-географическое расширение необходимо личности для того, чтобы просто оставаться собой. Иногда вопреки обстоятельствам. Как выразился Иосиф Бродский, еще один русский поэт-экстремал:

Дождливые и ветреные дни

таращатся с Олимпа на четверг.

Но сердце, как инструктор в Шамони,

усиленно карабкается вверх.